ЛЕСНЫЕ РОМАНТИКИ

Они шли по лесу, но уже не держались за руки.

— Ты меня не хочешь слушать, — расстроено сказала она. — Почему ты меня никогда не слушаешь?

— Почему я должен слушать этот бред? — ответил он, начиная злиться. — Почему я вечно слушаю один и тот же бред?

— Зачем ты так говоришь? Ты хочешь меня обидеть? Она была похожа на ребенка, который вот-вот заплачет.

— Да, я хочу тебя обидеть. Обижайся и катись к чёртовой матери. Иди куда хочешь и оставь меня в покое.

Она остановилась и посмотрела на него. В её взгляде были отчаяние и боль. Сделав несколько судорожных, напряжённых движений она отвернулась и заплакала. Она плакала, как плачет ребёнок, когда чувствует, что его никто не любит, громко, содрогаясь всем телом. Крупные слёзы катились по её щекам. Она больше не сдерживала себя.

Сейчас она не думала ни о чём. Она больше не думала о том, что может подумать он. Первый раз, с тех пор как они познакомились, она перестала бояться потерять его. Её чувства заслонили всё остальное: его, красоту летнего солнечного дня, пение птиц. Была только боль.

Он подошёл и обнял её. Она посмотрела невидящими, полными слёз глазами, обняла его за плечи и положила голову на плечо, продолжая плакать.

На солнце набежало облако, а затем лес снова озарился солнечными лучами. Они не заметили этого.

Она перестала плакать и лишь тихонько всхлипывала. Она подняла голову, вытерев последние слёзы, и посмотрела на него. Её лицо было озарено любовью, и в его взгляде она увидела то же.

Их губы стали искать и, наконец, встретились. Их тела дрожали, а руки всё крепче сжимали друг друга в объятиях. Он целовал её в губы, щёки и шею. Лес продолжал жить своей жизнью, но для них все замерло. Ничего больше не существовало. Не было этого леса и этого солнца. Больше не было ни фальши, ни обид. Не было правил и запретов. Их чувства, встретившись вновь, заполнили собой весь мир.

* * *

Они сидели у костра, и смотрели на огонь. Их голоса сливались со звуками леса и казались частью этого маленького мира.

— Почему так получается, — спросила она его. — Почему, когда я почувствовала, что моя жизнь закончилась, в ней случилось такое? Почему мне было так больно, а потом так хорошо? Разве не может быть счастья без страдания?

— Наверное, не может, — ответил он.

— Мне всегда казалось, что для того, чтобы быть счастливой, нужно делать так, чтобы страдания и боли было меньше. А сейчас я чувствую, что по-другому быть не могло. Я столько об этом думала, я так этого боялась. Но страха совсем не было. Наверное, я всё пережила до этого. Если бы мне не было уже всё безразлично я, наверное, ненавидела бы тебя за то, что ты мне сказал. Почему-то сейчас я этого совсем не чувствую. Мне кажется, что мы с тобой уже прожили целую жизнь, а впереди у нас вечность. Я знаю, что так не бывает, но я так чувствую. Тебе кажется, что я очень наивная?

— Нет. Я сейчас слушаю тебя, и мне самому хочется плакать. Ты говоришь о том же, что чувствую я. Наверное, я не смог бы этого сказать. Я боялся бы, что ты не поймёшь меня. Я не могу больше говорить.

На его глазах выступили слёзы. Она стала целовать его глаза, и заплакала вместе с ним.

— Может быть, мы сумасшедшие? — спросила она, вытирая с его щеки слезинки.

— Нет, мы уже не сумасшедшие.

Больше они ничего не говорили. Они сидели и смотрели на догорающий костёр, на звёзды, на появившуюся из-за деревьев луну.