НЕМЫТОЕ ОКНО

На стекле отпечаток ладони — некто касался границы...
На немытом окне всё осталось как есть —
Грязь эпох, изморённые бытностью лица,
Как-то раз прилетевшая странная весть.

Не мыто окно, и вряд ли помою,
Как не сорву листок календарного дня.
Там оставленный след неизвестной рукою,
Что коснулась стекла, потревожив меня.

Я чувствителен сильно к душевным касаньям,
Затворяя окно, не желал я тревог...
Вас уж нет, но храню до сих пор расставанье,
Пытаясь понять недописанный слог.

МИЛЫЕ ЖЕНЩИНЫ

Милым женщинам в честь 8 марта...

Милая женщина марту своевольному сужена

В каплях любви на деревья с набухшими почками,

Белоснежным изощрённым кружевом,

В сентиментальных виршах искусными строчками.

Милая женщина солнышком тёплым весною разбужена

В счастья глотке от крокуса нежного

Соком цветочной любви паутинкою плюшевой

В утреннем лучике тепла белоснежного.

Милая женщина твёрдостью духа дюжего

В скитаниях жизни тропкой тернистою,

В крепких руках твоих счастье досужее

Тонкою струйкою льётся с улыбкой лучистою.

У ПЕРЕКРЁСТКА ДОРОГ

Приснилось однажды — расстались мы снова.

Вдвоём мы торчим у перекрёстка дорог...

Ни первого нет, ни второго

Пути. Впереди лишь холмы да отроги.

Оторопелые взгляды, мы плачем,

Блеклые, словно покойничьи, лица...

Кровавые слёзы... Что значит —

Седые, как старость, ресницы?

Куда и зачем мы пришли, что за место?

Мороз пробирает обоих до дрожи —

Скованы чувства и жесты.

Мы гибнем с тобою, быть может?

И снилось, будто мы порваны в клочья,

Кандалами скованы ноги,

Да кровь — наша кровь с тобою — молча

Ручьями стекает по треклятой дороге...

В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

Череда золотых и медных дней —

Был рубль стал копейкой — не доверяю номиналу.

Душа поиск истины взалкала —

Что мы можем знать, собственно, о ней?

У Истины нет подлинных причин

Таить своё лицо — оно всегда открыто,

Однако, коли мы, как свиньи у корыта, —

Созерцаем множество скрюченных личин.

Не можем видеть, что сокрыто за нутром,

А потому мы свято верим в отраженье —

Не нужно благоразумных убеждений,

За своё без страха восстанем с топором.

Итак, что понял я — где потерялся рубль?

На кой мне чёрт истины познанье?

Вероятно всё ж устойчивей молчанье,

Ну, раз уж так — я не ищу, то был лишь знаков дубль.

ЖЕРТВА

Жертвам маньяков,
садистов и пр. извращенцев...

Осознав могущество любви
В роли деспотичного отца
Или маньяка-подлеца
В наручниках у изголовья,
Вьётся тело неземное
В его напористой руке...
Она — любовь на поводке
Стенает, словно то дитя больное.
Но он не в силах её взять —
Она фригидна, бездыханна
И равнодушна, словно блядь,
Истекает кровью рана.

Влача изнеможённою душою
Ветхость сердца старика,
Его безжалостная рука не будет
В блаженстве с наготою.
Но садизмом разум заражён,
Ошейник всё уже, уже...
Её жребий в кураже
Блестит отточенным ножом.
Он силу сантиментов превознёс —
Она холодна, бездыханна,
Во взгляде злоба, в усах некроз,
В узах смерти жеманной...

Она — любовь на поводке —
Её судьба в его руке...

ПРОЩАНИЕ С ЛЕТОМ

Обернуло время ключ в замке,

За собой захлопнув дверь, —

За порогом лютуют мороз и метель,

Аж кровь застывает в башке.

Лето стремглав пролетело для нас

В ослепительных бликах лучей,

В благовониях упоительных ночей.

Однако вот — пришёл разлуки час.

От вопросов в поисках причин

К ответам себе ни о чём —

Лето промелькнуло, вспыхнув лучом,

И укрылось за массой личин.

Всё, что было согрето теплом,

То отныне печалью знобит...

Каждый в памяти всё сохранит,

Но дверь назад не открыть нам потом.

СМЕРТЬ СОЛДАТА

«Обними меня крепко, мне зябко очень...»
Сердце выстукивает рокот, не ощущает ритм.
В мониторе пустота и ЭКГ из пробелов и точек
Да предсмертная тоска из позабытых молитв.

Вот скоро камень ляжет на могильный холм плитою —
На том, чем жил молодой солдат поставят крест.
«Ну, обними же, брат, меня крепко своею рукою
На прощанье. Не стану я корить за этот бесшабашный жест.

Умереть, возродиться вновь — моя отныне воля —
Мне надоело столько жить, сколько раз умирать».
Но произнёс в последний раз умирая от жуткой боли:
«Она любит меня, и всегда будет ждать!»

К ТЕБЕ ЗАГЛЯНУТ ЧУДЕСА...

Есть место в нашем мире чудесам,
Когда по житейскому пути бредёшь,
Нежданно вдруг ты счастье обретёшь
И в эйфории воспаряешь к Небесам.

Вот так и я однажды держал монету золотую.
Так думал, а, раскрыв кулак, увидел там простой медяк...
До меня тот час дошло — то вещий знак:
Раз видишь диво — узришь расплату удалую.

Мимо храма шёл, увидел нищего — подал,
Пускай медяшку, однако с чистым сердцем,
Неважно даже, что был он иноверцем —
Не всё ль равно? — добра он ждал.

С тех пор минули дни, недели, как в мои адреса
Фортуна стучалась любя и с улыбкой глядела...
Тогда усвоил я: твори добро, и за благое дело,
Когда уже совсем не ждёшь — к тебе заглянут чудеса...

АПАТИЯ

Стою у окна с запотелым стеклом,
Вижу отпечаток следа от ладони.
Он бережёт тела твоего тепло —
Столь родного... аж до боли.

От тех страданий не уйти
Не схорониться за забором,
Они как булыжник на груди,
А может быть даже и горы.

Тяжкое бремя — ходить и дышать
С оглядкой на прошлые дни и дороги.
Трудно жить и постоянно что-то ждать,
Погибая день ото дня понемногу.

Нет жажды свершения новых идей,
От слабосилия нету исцеленья,
От созерцания новых женских тел
Не ощущаю полового возбужденья.

Всё то сохранила в памяти твоя ладонь,
Что нынче категорично отрицаю.
Теперь уж поздно — мой огонь
Уничтожил всё. Зачем? А не знаю...

ОДИНОЧЕСТВО

Дорожное кафе на трассе М4. Столик у витрин,

С букетом ваза, бокал вина и наши силуэты —

Блаженных дней прощальные портреты

Вспоминаю... за столиком сегодня я один.

Цветы другие, а наши канули — беда...

С тех мест траекторий нет назад.

Они, как всё, подвержены такому же распаду,

Поскольку время струится, как вода.

Бармен один и тот же, странновато посмотрел

С невесть каким пытливым интересом,

Быть может не забыл: те два бокала «чтоб согреться»?!..

Сегодня я один, коньяк нутро мне не согрел.

Взор в прошлое, словно сквозь стекло витрин —

Я в них смотрю, а там снуют оторопело люди,

Ты говорила мне: «Мы такими ж будем!»

Но я не верил. Вот почему я здесь один...

ОСЕНЬ В ПЕТРОВСКОМ СКВЕРЕ

Обезлюдел осенью Петровский сквер,
Ветер блажной скитается по кругу.
Так же мы — от безверия к вере,
Будто листья, тянемся друг к другу.

В вихрях ошалелых ветров
Мы собрали разные букеты,
Но от осени ждать даров
Ныне смысла нет — иные приметы.

Природа пишет новый холст —
Пусть нагота порой не пылает страстью,
Да и пейзаж чертовски прост.
А переменить его не в нашей власти.

Не может человек сменять сезон —
Лишь собрать листья мёртвые в гербарий.
Но каков от хобби этого резон?
Той девушки уж нет — сгинул парень...

БАЛ САТАНЫ

Вхожу в Интернет... Нет тени сомненья —

Мир уж давно на части дробится.

Течения времени нет: нет будней и воскресений,

И день ото дня, словно тень, повторится.

Безликие маски, но то не актёры,

И здесь не театр, а жестокость натуры.

Здесь нет декораций — отсутствуют шторы,

Гротескная сцена безумной культуры.

О, боже! Спаси, сохрани и помилуй,

Кого обделил своей щедрой рукою,

Ты можешь то сделать божественной силой,

Раз выдал билет в этой жизни изгоя.

В исступлении смотрят на жребий

Людской скопище ангелов под потолками,

Льются слёзные реки людского отребья —

И дети, и взрослые мольбою вопят к небесам.

Эмпирей встревожен — там ангелы стонут,

Сатана на земле правит балом с кровавою пирушкой.

Мир послушно в крови погряз и скоро утонет

Каждый из нас словом иль делом губит друг дружку.

Весь мир погряз в убийствах, грабежах, разврате,

И в божьих церквях давно уж благодати нет.

Гнев богов давным-давно уже на старте,

И скоро нам они дадут за всё ответ...

ОЧАРОВАННАЯ МАНЕКЕНОМ

В витрине запылённой манекен

Торчит по-модному одетый.

И кто-то вновь попался в плен

Фантика от сахарной конфеты.

Ещё не так давно тот терпкий вкус

Горчил губительным десертом.

Но ты ж отважная — не трус,

В руках с подарочным конвертом.

Рискни! Чёрт может знает наперёд

Сюжет с неведомым финалом...

А вдруг твой манекен да оживёт.

Губы его нальются цветом алым,

И жизнь вдохнёт душой он вновь.

Тогда расслышишь его звуки,

Поймёшь: биохимия — любовь.

Навстречу счастья ты протянешь руки —

Он будет подавать кофе к постели по утрам

Под дым последней сигареты

Вперемешку с болью пополам

От свирепой приторной конфеты.

И не рыдай, коль пред тобой захлопнет дверь

Поклонник жизни — владелец магазина.

Ты всё имела, что хотела. Но, а теперь

Есть манекен, конверт, витрина...

СТРАНА МОИХ ГРЁЗ

Моему босоногому детству
и моим родителям
так рано безвременно ушедшим...

Давным-давно в одной разительной стране

Совсем другое «я» жило во мне...

Оно босое бегало по росам

К ветрам навстречу, что навевали грёзы,

И радостно смеялось поутру,

Играя с солнцем в детскую игру.

В то время строя замки из песка,

Не огорчалось, если времени река

Фантазии смывала без остатка.

А вновь построить — так же было сладко,

Как верить, что умелою рукой

Создастся счастье в замке и покой.

И с широко открытыми глазами

То «я», когда печалилось слезами,

Не разрывало сердце на куски.

Те горести были так недолги и легки —

С ночными снами в небо улетали,

И утро смехом снова озаряло дали.

Тогда в той детской моей затерянной стране

Не знало «я», что может статься мне...

МЕЧТЫ О СВОБОДЕ

В закрытой клетке не держи меня — прошу.

Даруй свободой насладиться,

Той, что на сердце тайно содержу —

Мечтаю быть я вольной птицей.

Быть может воспарю на небеса. Потом

Судьбой мне дано упасть и вновь разбиться.

Но покуда взаперти — терзаюсь о том...

И ночами покой мне только снится.

Там, за облаками, в лазурных небесах

Столкнусь в дуэли я с судьбою.

Испытать желаю неизвестный страх —

Быть самим собой... Увы! не с тобою...

МЯТЕЖНЫЙ СОН О ВЕЧНОМ

Приснилось как-то — умер. Холодно душе,

Колеблется всё: вера воюет с морем метений

В распахнутые врата царства теней

Иль задраенные двери эдемских кущей.

Порою кажется, будто всё жуткий обман —

И адские муки, и обитель блаженных,

Покинутый священный парадиз дух телесный

Не станет больше жителем тех стран.

Очнулся я в тревоге: что будет с ним?

Мне чудится холм на песчаной землице,

Где телу с духом должно схорониться

В пристанище грядущих лет и зим.

Я думаю: расстелется туман,

Водой в земле вся сущность растворится,

И всё! мне никогда не повториться,

А то, что придумали люди — обман.

ПТАШКА В КЛЕТКЕ

В клетке верещит и бьётся птичка,

В груди зыбко сердечко стучит —

Страх сжигает, словно спичка,

В жарком пламени горит.

Боль в душе жутью дышит —

Упорхнуть бы от огня

Туда, где грудь свободой дышит,

Где в небе восстаёт заря.

Знай же, пташка, дряхлы путы,

Что придумали враги,

Сбрось смущение подлой смуты

И не верь, что там «нет зги».

Разведи, расправь же крылья,

Распахни назло кострам —

Воля в сердце станет былью,

Не под стать иным дарам.

Глянь же, милая пичуга, утро зреет,

Пробуждая небосклон,

Нет оков, заря алеет,

Слышен колокольный звон.

Солнце держит власть над тьмою —

Страх ночной уже угас,

Там, за пламенной чертою,

Не услышишь рабский глас.

ПАРЕНЬ С ГИТАРОЙ

По мотивам картины Пабло Пикассо
«Мужчина с гитарой» (1911)

Глядел он в живописные дали,

Избрав ракурс со светотенями.

Они же на гитарах играли —

Парни под ритмы с огнями.

Он старался постичь эти звуки,

Кубик Рубика писал Пабло Пикассо?..

А умелые чудные руки

Играли каданс высшего класса.

Анализ зиждительства века —

Усечённая Хроносом призма,

Всё ж понятнее для человека

Лонгиметрия типа кубизма.

Он улавливал регтайм тот даже,

Осязая гитарные зовы —

Всё-таки внятнее в виде коллажа

Музыкальные эти основы.

Парень замер, поражённый собою,

От находки в манере Пикассо,

Уверенной в силе рукою

Рэггей исполнял он высшего класса.

КОВАРНОСТЬ

Распахнулись глаза широтой неохватной,

Обогрела улыбка лестью, будто сладким теплом —

Только мутно душе от удушья припадка —

Слишком сладкие речи вонзились, как в масло ножом.

Рана души гноем зияет, в сердце язва свербит,

Кровь в жилах кипит, тело жар обдаёт,

Думами разными грустными разум забит

И сон бежит от глаз все ночи напролёт.

Но верный друг, как доктор таблетку,

Улыбаясь, подносит бальзамом душе

И латает прореху изыскано метко,

Виртуозно убив грусть на крутом вираже.

Как искусен палач, по призванью — коварство,

Сладким мёдом прочтёт убиенную речь,

А душа, распахнувшись в расчёте на братство,

Не поймёт, как угодила в горящую печь.

СТРАШНОЕ НЕБО

Разверзлось небо напополам,

Раскрасившись в блеклых два цвета:

Белый и чёрный — вопросы-ответы, —

Отправило письма влюблённым сердцам.

Белый лист получила душа,

Замерла, словно саваном накрытая — тихо.

Чёрный — сердце листало, как книгу,

От ответов почти не дыша.

Белый холод вопросов убил

Погребальным своим одеяньем,

Скорбным душевным страданьем —

Белый свет оказался не мил.

Печали на сердце когтями скреблись,

Скулили, будто озябшие кошки.

В надежде согреться немножко

Они умоляли: «Прости и не злись!..»